Научные публикации Саратовского государственного университета имени Н. Г. Чернышевского, 2000
http://www.sgu.ru/faculties/historical/sc.publication/vseob.hist./stran.com
РАЗУМ И ВЕРА
Вся «Комедия». Данте развертывается в темных ущельях и на просторах загробного царства – от Ада, через Чистилище и до занебесных высот Рая. Но примечательно, что, начиная свое потустороннее странствие, Данте-герой поэмы обращается не к богу и не к каким-нибудь святым, а к разуму:
О благородный разум, гений свой
Запечатлей моим повествованьем! (А., II, 8-9).
От страшных зверей, окруживших его в темном лесу, Данте ищет спасения не в покаянии, не в молитвах, не в аскетическом самоуничижении, а в разуме. Воплощением разума является в «Комедии» поэт-язычник Вергилий, который укоряет своего младшего собрата в неразумии:
«Так что ж? Зачем, зачем ты медлишь ныне?
Зачем постыдной робостью смущен?» (А., II, 121-122).
Покорной робости, какой учила церковь, Данте-поэт устами Вергилия противопоставляет разумное мужество. Когда грозная надпись на вратах Ада пугает Данте, Вергилий отвечает голосом разума:
«Здесь нужно, чтоб душа была тверда;
Здесь страх не должен подавать совета» (А., XIII, 14-15).
Страх выступает как антитеза разума, его затмеватель. Разум – как освободитель человека от рабства страха. Но не будем торопиться с заключением, что перед нами уравновешенное торжество рационалистического начала. Спора нет, Вергилий – это Античность, античная мудрость, трезвость мысли. Но это Вергилий в Средневековье, когда в авторе «Энеиды» видели чуть ли не предвосхитителя христианства. И в «Комедии» Данте Вергилий, как уже говорилось, в значительной степени христианизован. Он сокрушается, что в жизни верил в бога не так, как нужно, и в Рай ему доступа нет. И перед Данте-героем поэмы Вергилий появляется усилиями Беатриче – уже блаженной, обитательницы Рая.
Но и у такого Вергилия нет полного согласия с Данте, его спутником. У автора «Комедии» то и дело возникают сомнения в вопросах веры, недоумения, а то и прямые несогласия с канонами правоверия. И как это ни парадоксально, в поэме заблуждения в вопросах веры младшему поэту «разъясняет» все тот же полуязыческий Вергилий; он же и наставляет на путь истинный.
Противоречивость очевидна. Она пронизывает всю ткань поэмы. Однако дантова «Комедия» не мечется беспомощно между двумя берегами. Вполне возможно уловить, какая из двух тенденций наступает и упрочивается и какая упорствует, но отступает.
Отвергая права разума на постижение тайны божества, Вергилий переходит в прямое наступление на человеческую жажду знания и даже на столпов античной учености:
«Ты видел жажду тщетную таких,
Которые бы жажду утолили,
Навеки мукой ставшую для них.
Средь них Платон и Аристотель были
И многие». И взор потупил он
И смолк, и горечь губы затаили» (Ч., III, 40-45).
Христианизированный Вергилий, вопреки себе, осуждает жажду знания и даже могучие порывы разума великих мудрецов Античности, в том числе, получается, и самого себя. Данте-поэт прочно стоит на стороне человеческого разума. Его герой не возражает Вергилию, но и не спешит согласиться с ним. Данте выражал противоположные взгляды уже в «Пире», да и в «Комедии» тоже: достаточно вспомнить манифест познания и воли к новым открытиям, провозглашенный в Аду устами Улисса. Что же касается загробных мучений, то, тщательно их описывая, Данте сам же их перечеркнул, когда один из наказуемых на трудном подъеме на гору Чистилища свалился в изнеможении, жалуясь на истощение. Вот ответ Данте-героя:
– я сказал,
– Там, где питать не требуется тело? (Ч., ХХV, 20-21).
Проблема познания Вергилием и Данте решается в поэме по-разному. Вергилий внушает своему младшему собрату:
«Поистине безумные слова –
Что постижима разумом стихия
Единого в трех лицах божества!
………………………………….
О род людской, с тебя довольно quia
Будь все открыто для очей твоих,
То не должна бы и рождать Мария» (Ч., III, 31-39).
Божественная тайна иррациональна, человеческой логике не подчиняется. Данте устами Вергилия затронул самый нелогический и, вместе с тем, центральный момент всего христианского вероучения: рождение Христа от духа святого. Это – мистика, и потому для человеческой критики и вообще для человеческой логики недоступна. Вергилий признает эту нелогичность: да не посмеет человеческий разум, с его вечным «почему?» касаться этого вопроса. Да и других божественных тайн – тоже. Человеку достаточно «квиа», что по-латыни значит – «потому». Все так – потому что так. Или иначе: Почему? Ответ: потому. Данте-герою поэмы этого «потому» недостаточно, вот ему и приходится выслушивать наставления Вергилия и Беатриче. Данте, как правило, с ними не спорит, но и не выражает своего согласия.
Тот, кто утверждал: «Познание есть высшее совершенство нашей души, и в нем заключается наше высшее блаженство» (6*), кто был убежден, что люди «к доблести и к знанью рождены» (А., ХХVI, 120), не мог принять посмеяния Аристотеля и Платона, утверждений, что жажда знания тщетна и приносит ищущему истины только муку. Но Данте-героя поэмы пытается убедить в этом новообращенный Вергилий. Данте любит и Беатриче, и Вергилия, но автор «Комедии» не допускает абсолютизации этой любви. Данте-герой поэмы любит своих друзей, но еще более он любит правду. Эти люди, по замыслу поэмы, нужны главному герою и как друзья, и как оппоненты. Да, – и как оппоненты, потому что ложная мысль, воюя против верной, яснее обнаруживает свою ложность и тем самым помогает отточить понимание истины.
В IV песни «Рая» Беатриче читает Данте целую схоластическую лекцию по проблеме свободы воли. Поэт восхищается ее «небесной» мудростью и даже заявляет:
Таких глубин мой дух в себе не встретит,
Чтоб дар за дар воздать решился он;
Пусть тот, кто зряч и властен, вам ответит (Р., IV, 121-123).
свободы воли: как воли, целиком послушной велениям бога. Но, сделав жест глубокого почтения в сторону «непреложной (божественной) Правды, вне коей правды нет», Данте вдруг утверждает (почти дословно повторяя известные слова Абеляра), что
... У корня истины встает
Росток сомненья (Р., V, 130-131),
и делает вывод:
... Так природа властно
Оказывается, что к истине нас ведет природа – через сомнение, порождающее росток истины, и далее – «с холма на холм», – от одного усилия разума («стремления») к другому, следующему, и выше – к истине. У Беатриче в поэме истина (божественная) налична; ей нужно только приобщиться и ей подчиниться. У Данте же к истине ведет непрерывный ряд усилий естественного разума. Так, вроде бы и не споря, устами Данте автор поэмы опровергает теологические силлогизмы, вложенные в уста Беатриче, и открывает дверь разуму, которому и вручает права командования человеком.
В свое время А. Н. Веселовский, крупный знаток истории зарубежной литературы, не сомневался: «Данте был человек строго религиозный и не пережил тех острых нравственных и умственных колебаний, отражение которых видели в «Convivio» (в «Пире») (7*).
о веротерпимости; бесконечные сомнения в вопросах правоверия, признание во внутреннем душевном раздоре по этим вопросам. Данте доказывает сам себе устами Беатриче незыблемость прежних истин. В его поэме она тратит много усилий и схоластической учености (как правило – бесплодно), чтобы развеять религиозные заблуждения Данте-героя поэмы (см.: Ч., ХVII, 25; Р., ХХ, 46; XIX, 9; ХХIV, 24; XXX, 142 и мн. др.). Тонкая пелена бездоказательных выводов тут и там прорывается чередой упрямых фактов.
Несомненно, сама сюжетная обстановка поэмы может толкнуть к поверхностному ее пониманию: путешествие по загробью, Ад, Чистилище, Рай, муки грешников, речи святых: о чем тут спорить? – религиозная книга. Да и само название не оставляет сомнений: «Божественная комедия». Все ясно: религиозная литература. – Разумеется, это шарж, но, к сожалению, не беспочвенный. Не всякий читатель знает, что свою поэму «Божественной комедией» Данте никогда не называл: он назвал ее просто «Комедия». Слово «божественный», как отмечалось в предисловии, означало бы «превосходный, нечеловечески прекрасный». Такое самохвальство было чуждо Данте. Эпитет «Божественная» появился у «Комедии» в ХIV веке и, вероятно, с легкой руки Джованни Боккаччо, который в открывшемся флорентийском университете читал специальный лекционный курс о творчестве Данте.
7* Веселовский А. Н. Данте // Новый энциклопедический словарь. СПб. 1913. Т. ХV. Кол. 549. Подобного мнения придерживались, да и теперь еще, пожалуй, придерживаются многие. Сам А. Н. Веселовский позднее круто изменил свою точку зрения.