Ватсон М.В. Данте. Его жизнь и литературная деятельность.
Глава 1.

ГЛАВА I

Предки Данте. - Скудость известий о первых годах развития. - Брунетто Латини. -Друзья Данте в литературном, художественном и музыкальном кругах. - Первая исключительная любовь. -Две встречи с Беатриче. - Смерть Беатриче. - Отчаяние поэта. - Утешение в занятиях философией. - Вторая любовь. - Борьба и победа памяти Беатриче. -Любовь Данте к некоей Пьетра. - Женитьба на Джемме Донати

Если уж так мало известна жизнь самого Данте, то, конечно, еще большим туманом покрыта история его предков. Верно лишь то, что поэт происходил если не из знатного и богатого флорентийского рода, то все же из достаточной семьи, на прошлое которой он смотрел с некоторой гордостью. Одному из своих предков, Каччагвида, поэт поставил памятник в "Божественной Комедии". Этот Каччагвида - первый документально установленный предок Данте - родился в 1106 году, участвовал в 1147 году в неудачном крестовом походе Конрада III, был в Святой Земле возведен в рыцарское достоинство в награду за храбрость и, не увидев Иерусалима, погиб в сражении с мусульманами. Жена Каччагвиды происходила из семьи Альдигьери, или Алигьери, родом, по-видимому, из Феррары, и от нее-то фамилия и перешла на ее потомство. Старший ее сын, названный Алагиери, был прадедом Данте и имел сына Беллинчоне, а сын этого последнего, тоже Алагиери, был отцом поэта. Предки Данте принадлежали к партии гвельфов. Отцу и деду его пришлось два раза претерпеть изгнание вместе со своей партией.

В последний раз изгнанники вернулись во Флоренцию в 1267 году. Неизвестно точно, вернулся ли отец Данте раньше других или же мать поэта, донна Бела, возвратилась во Флоренцию одна; но достоверно лишь то, что Данте родился во Флоренции в конце мая 1265 года и был крещен здесь в церкви Сан-Джованни. Ему дали имя Дуранте, сокращенно Данте: последнее так и осталось за ним. О родителях Данте нельзя сказать многого,- о них нет почти никаких сведений. По-видимому, поэт рано потерял свою мать; имела ли она на сына то глубокое нравственное влияние, о котором свидетельствуют некоторые его биографы, покрыто мраком. Подобные утверждения вызваны, нужно думать, скорее всего тем весьма распространенным фактом, что у большинства гениальных писателей были замечательные матери. Сам Данте нигде в своих произведениях не упоминает о своих родителях.

как он учился; но факт тот, что он в своих сочинениях предстает перед нами человеком самого разностороннего и глубокого знания, усвоившим все научные сведения, доступные тому времени. Многое - вероятно, наибольшую долю своего духовного богатства - он приобрел сам, без посторонней помощи: гений обыкновенно бывает собственным своим учителем и воспитателем. Об одном лишь учителе Данте, а именно о Брунетто Латини, известно со слов биографов, и больше всего на основании следующих строк о нем самого Данте в "Божественной Комедии":

Я впечатлел в душе своей навек
Ваш добрый вид, отеческий, бесценный,
Познав от вас, чем может человек
Достичь бессмертия в сей жизни тленной.

Мои уста поведают вселенной...
(Перевод Мина).

Но, конечно, Брунетто Латини не был учителем Данте в обыкновенном смысле: вероятно, их соединяли скорее дружеские отношения. Брунетто Латини влиял на Данте своими сочинениями, своим словом; быть может, последний слушал его в Болонском университете. Он был также учителем Гвидо Кавальканти, лучшего друга Данте и весьма известного поэта той эпохи. Сам Брунетто - тоже поэт - преимущественно прославился своею ученостью: кто больше знал, тем тогда больше и восхищались. Поэтические сборники его - "Tesoro" и "Tesoretto" ["Сокровище" и "Малое сокровище" (ит.)] - долгое время вызывали всеобщее удивление тем, что человек мог усвоить столько научных сведений и излагать в стихах Аристотеля и Птолемея. Но теперь никто не знал бы ничего о Брунетто Латини, если бы Данте не увековечил и человека, и книгу в известных строках:

"... Sieti raccommandato il mio tesoro, nel quale io vivo ancora..."

году, где снова занимал должность государственного секретаря республики и другие видные посты, причем везде высоко ценился за талант и ученость. Его "Tesoro"- род энциклопедии, трактующей о различных предметах на французском, а неоконченное "Tesoretto" - первая аллегорически-дидактическая поэма на итальянском языке. Брунетто Латини, очевидно, положил основание энциклопедическому и классическому образованию Данте. Но греческий язык, как и все современники его, Данте знал плохо, что доказывают некоторые его неверные цитаты. Греческий язык не входил тогда в круг преподавания. Нужно полагать, что Данте любил рисование и музыку. Пластическое его чутье явствует, по замечанию Боккаччо, из наглядности его изображений.

Друзей молодости Данте находил в художественной, музыкальной и литературной среде. Так, например, Каселла, тогдашний известный певец, был, по-видимому, очень дружен с Данте, так как даже в "Чистилище" Каселла, встретившись с поэтом, уверяет его в своей любви, а Данте вспоминает о пении его, которое "утоляло в нем всякие горести". Данте был также дружен с художником Чимабуэ, с известным в то время миниатюристом Одеризи и с Джотто, этим реформатором итальянской живописи. Существует прекрасный портрет молодого Данте, срисованный с него Джотто, вероятно, в период времени между 1290-1295 годами и только недавно, в 1840 году, открытый на стене часовни Del Podesta во Флоренции. Близкими друзьями Данте были поэты Лапо Джанни, Чино да Пистойя и в особенности Гвидо Кавальканти. С Чино да Пистойя, который был моложе Данте на пять лет, известным юристом и одним из лучших лириков того времени, впоследствии учителем Петрарки, Данте, вероятно, сошелся позже, во время своего изгнания. Основатель новой флорентийской поэтической школы, непосредственный предшественник и впоследствии лучший друг творца "Божественной Комедии", Гвидо Кавальканти был, по-видимому, значительно старше и уже известный поэт в то время, когда Данте только вступил на литературное поприще. Он соединял в себе рыцарские качества флорентийского дворянина-воина с любовью к науке; его считали глубоким мыслителем. Он открыл новый путь к усовершенствованию поэтического языка. и обогатил лирику новыми сюжетами и мотивами. В творчестве Гвидо Кавальканти мы находим элементы древней истории, мифологии и философский взгляд на любовь.

Наиболее выдающимся, главенствующим событием молодости Данте стала любовь его к Беатриче. Впервые увидел он ее, когда оба они еще были детьми: ему было девять, ей - восемь лет. "Юный ангел", как выражается поэт, предстал перед его глазами в наряде, приличествующем ее детскому возрасту: Беатриче была в одеждах "благородного" красного цвета, на ней был пояс, и она, по словам Данте, стала сразу "владычицей его духа". "Она показалась мне,- говорил поэт,- скорее дочерью Бога, нежели простого смертного". "С той самой минуты, как я ее увидел, любовь овладела моим сердцем до такой степени, что я не имел силы противиться ей и, дрожа от волнения, услышал тайный голос: "Вот божество, которое сильнее тебя и будет владеть тобою".

Десять лет спустя Беатриче является ему снова, на этот раз вся в белом. Она идет по улице в сопровождении двух других женщин, поднимает на него взор и, благодаря "неизреченной своей милости", кланяется ему так скромно-прелестно, что ему кажется, что он узрел "высшую степень блаженства". Опьяненный восторгом, поэт бежит шума людского, уединяется в своей комнате, чтобы мечтать о возлюбленной, засыпает и видит сон. Проснувшись, он излагает его в стихах. Это - аллегория в форме видения: любовь с сердцем Данте в руках несет в то же время в объятиях "уснувшую и укутанную вуалью даму". Амур будит ее, дает ей сердце Данте и потом убегает, плача. Этот сонет восемнадцатилетнего Данте, в котором он адресуется к поэтам, спрашивая у них объяснения своему сну, обратил на него внимание многих, между прочим Гвидо Кавальканти, от души поздравившего нового поэта. Таким образом было положено начало их дружбе, никогда не ослабевавшей с тех пор. В первых своих поэтических произведениях, в сонетах и канцонах, окружающих ярким сиянием и поэтическим ореолом образ Беатриче, Данте превосходит уже всех своих современников силой поэтического дарования, умением владеть языком, а также искренностью, серьезностью и глубиной чувства. Хотя он тоже еще придерживается прежних условных форм, но зато содержание новое: оно пережито, оно идет из сердца.

Впрочем, Данте скоро отказался от старых форм и манер и пошел по другому пути. Традиционному чувству поклонения Мадонне трубадуров он противопоставил реальную, но духовную, святую, чистую любовь. Сам он считает "могучим рычагом" своей поэзии правду и искренность своего чувства. История любви поэта очень проста. Все события - самые незначительные. Беатриче проходит мимо него по улице и кланяется ему; он встречает ее неожиданно на свадебном торжестве и приходит в такое неописуемое волнение и смущение, что присутствующие и даже сама Беатриче трунят над ним и друг должен увести его оттуда. Одна из подруг Беатриче умирает, и Данте сочиняет по этому поводу два сонета; он слышит от других женщин, как сильно Беатриче горюет о смерти отца... Вот каковы события; но для такого высокого культа, для такой любви, на которую было способно чуткое сердце гениального поэта, это целая внутренняя повесть, трогательная по своей чистоте, искренности и глубокой религиозности.

пишет ей стихи. Начинаются пересуды, и, по-видимому, Беатриче ревнует и не отвечает на его поклон.

Некоторые биографы еще не так давно сомневались в действительном существовании Беатриче и хотели считать ее образ просто аллегорией, никак не связанной с реальной женщиной. Но теперь документально доказано, что Беатриче, которую Данте любил, прославил, оплакивал и в которой видел идеал высшего нравственного и физического совершенства, несомненно историческая личность, дочь Фолько Портинари, жившая по соседству с семейством Алигьери. Она родилась в апреле 1267 года, в январе 1287 года вышла замуж за Симона деи Барди, а 9 июня 1290 года умерла двадцати трех лет, вскоре после отца.

О своей любви Данте повествует сам в "Vita Nuova" ("Новая жизнь"), сборнике, где проза перемешана со стихами, который был посвящен поэтом Гвидо Кавальканти. По словам Боккаччо, это первое сочинение Данте,- заключающее в себе полную историю любви поэта к Беатриче до ее кончины и далее,- написано им вскоре после смерти возлюбленной, раньше, чем он осушил слезы о ней. Назвал он свой сборник "Vita Nuova", как некоторые полагают, потому, что через эту любовь для него настала "новая жизнь". Милая его - для Данте олицетворение идеала, нечто "божественное, явившееся с неба, чтобы уделить земле луч райского блаженства", "царица добродетели". "Облеченная в скромность,- говорит поэт,- сияя красотой, шествует она среди похвал, будто ангел, сошедший на землю, чтобы явить миру зрелище своих совершенств. Ее присутствие дает блаженство, разливает отраду в сердцах. Кто ее не видел, не может понять всей сладости ее присутствия". Данте говорит, что, украшенная благодатью любви и веры, Беатриче пробуждает и в других те же добродетели. Мысль о ней дает поэту силу побеждать в себе любое нехорошее чувство; ее присутствие и поклон мирят его со вселенной и даже с врагами; любовь к ней отвращает ум от всего дурного.

Под одеждой ученого у Данте бьется сердце чистое, юное, чуткое, открытое всем впечатлениям, склонное к обожанию и к отчаянию; он одарен пламенным воображением, возносящим его высоко над землей, в царство мечты. Любовь его к Беатриче отличается всеми признаками первой юношеской любви. Это духовное, безгрешное поклонение женщине, а не страстное к ней влечение. Беатриче для Данте более ангел чем женщина; она словно на крыльях пролетает через этот мир, едва касаясь его, пока не возвращается в лучший, откуда явилась, и потому любовь к ней - "дорога к добру, к Богу". Эта любовь Данте к Беатриче осуществляет в себе идеал платонической, духовной любви в высшем ее развитии. Те не понимали этого чувства, которые спрашивали, почему поэт не женился на Беатриче. Данте не стремился к обладанию возлюбленной; ее присутствие, поклон - вот все, чего он желает, что наполняет его блаженством. Один только раз, в стихотворении "Гвидо, я желал бы...", фантазия увлекает его, он мечтает о сказочном счастье, о том, чтобы уехать с милой далеко от холодных людей, остаться с ней среди моря в лодке, лишь с немногими, самыми дорогими, друзьями. Но это прекрасное стихотворение, где подымается мистический покров и милая становится близкой, желанной, Данте исключил из сборника "Vita Nuova": оно явилось бы диссонансом в общем его тоне.

Можно было бы думать, что Данте, поклоняясь Беатриче, вел недеятельную, мечтательную жизнь. Вовсе нет, - чистая, высокая любовь лишь дает новые, изумительные силы. Благодаря Беатриче, говорит нам Данте, перестал он быть обыденным человеком. Он начал рано писать, и стимулом его писательства стала она. "У меня не было другого учителя в поэзии, - сообщает он в "Vita Nuova",- кроме себя и самой могучей наставницы - любви". Вся лирика "Vita Nuova" проникнута тоном глубокой искренности и правды, но истинная муза ее - скорбь. И действительно, краткая история любви Данте имеет редкие проблески ясной, созерцательной радости; смерть отца Беатриче, ее печаль, предчувствие ее смерти и смерть - все это трагические мотивы. Предчувствие смерти Беатриче проходит через весь сборник. Уже в первом сонете, в первом видении короткое веселье Амура превращается в горький плач, Беатриче несут к небу. Потом, когда ее подругу похищает смерть, блаженные духи выражают желание скорее увидеть Беатриче в своей среде. Отец ее, Фолько Портинари, умирает. В душе поэта тотчас же рождается мысль, что и она умрет. Немного времени проходит - и его предчувствие сбывается: вскоре после смерти отца и она следует за ним в могилу. Данте увидел ее во сне уже мертвой, когда женщины накрывали ее флером. Беатриче умирает потому, что "эта скучная жизнь недостойна такого прекрасного существа", говорит поэт, и, вернувшись к славе своей на небо, она становится "духовной, великой красотой" или, как Данте выражается в другом месте, "интеллектуальным светом, исполненным любви".

обратилось для него в пустыню. Как о потерянном рае плачет Данте об умершей Беатриче. Но натура его была слишком здоровая и сильная для того, чтобы он погиб от горя. От великой своей скорби поэт ищет успокоения в занятиях наукой: он изучает философию, посещает философские школы, ревностно читает Цицерона и всего более - последнего представителя культуры древнего мира, Боэция, который переводом своим и истолкованием греческих философских произведений, в особенности "Логики" Аристотеля, сделал доступной следующим поколениям часть эллинского мышления и оставил им сочинение "De Consolatione Philosophiae" ["Утешение философией" (лат.)], столь высоко ценимое Средними веками. Боэций написал эту книгу в тюрьме, незадолго до казни, и рассказывает в ней, как в то время, когда он изнывал под тяжестью своего положения и готов уже был впасть в отчаяние, его посетило светлое видение: он увидел Философию, явившуюся его утешить, напомнить о суете всего земного и направить душу к более высокому и непреходящему благу. Непосредственная связь сочинения с судьбой автора, судьбой, в которой многие видели отражение собственного своего положения, а также доступная всем ясность основных его идей и благородная теплота изложения доставили книге Боэция особенное влияние в Средние века; многие ее читали и находили в ней утешение.

Неутомимое рвение Данте к занятиям философией, ослабившее даже временно его зрение, открыло ему вскоре, по его словам, "сладость" этой науки в такой мере, что любовь к философии даже затмила на время идеал, до тех пор единственно властвовавший над его душой. И другое еще влияние боролось в нем с памятью об усопшей. Во второй половине "Vita Nuova" Данте рассказывает, как однажды, когда он был погружен в свою печаль, у окна показалась прекрасная женщина, смотревшая на него глазами, полными сострадания. Сначала он почувствовал к ней благодарность, но, видя ее снова и снова, стал понемногу находить такое удовольствие в этом зрелище, что ему грозила опасность забыть об умершей Беатриче. Однако это новое чувство не дало Данте утешения, в душе его разгорелась сильная борьба. Он стал казаться себе низким и презренным, бранил и проклинал себя за то, что мог хоть временно отвлечься от мысли о Беатриче. Внутренняя борьба поэта длилась недолго и кончилась победой Беатриче, которая явилась ему в видении, сильно его взволновавшем. С тех пор он думает опять только о ней и воспевает только ее. Позже, в другом своем сочинении- "Convito" ("Пир"),- заключающем самое восторженное восхваление философии, Данте стихам, посвященным второй своей любви, которую он называет здесь "Madonna la Filosofia", придал аллегорический характер. Но в реальном ее существовании навряд ли может быть сомнение, и этот маленький обман поэта весьма извинителен. Чувство, казавшееся ему сначала, под влиянием экзальтации, столь преступным, на самом деле было крайне невинным и быстро промелькнувшим метеором платонической любви, что он впоследствии осознал и сам.

Но другая любовь Данте, к некоей Пьетра, о которой он написал четыре канцоны, носит уже иной характер. Кто была эта Пьетра - неизвестно, как и многое в жизни поэта; но упомянутые четыре канцоны написаны им, как предполагают, до изгнания. В них звучит язык еще юношеской страсти, юношеской любви, на этот раз уже чувственной. Эта любовь легко совмещалась в те времена с мистической экзальтацией, с религиозным культом женского идеала; чистое, целомудренное поклонение женщине не исключало тогда так называемого "folle amore" [безумная любовь (ит.)]. Весьма возможно, что при страстном своем темпераменте и Данте отдал ему дань и что и у него был период бурь и заблуждений.

нее семеро детей, но по новейшим исследованиям их оказывается всего трое: двое сыновей, Пьетро и Якопо, и дочь Антония. О жене поэта, Джемме, сохранилось очень мало сведений. По-видимому, она пережила мужа; по крайней мере, еще в 1333 году подпись ее значится на одном документе. По сведениям, сообщаемым Боккаччо, Данте не виделся больше с женой после своего изгнания из Флоренции, где она осталась с детьми. Много лет спустя, под конец своей жизни, поэт вызвал к себе сыновей и заботился о них. В своих сочинениях Данте нигде ничего не говорит о Джемме. Но это было обычное явление в те времена: никто из тогдашних поэтов не касался семейных своих отношений. Жене было суждено в ту эпоху играть прозаическую роль; она оставалась совершенно вне поэтического горизонта; рядом с чувством, которое уделялось ей, могло прекрасно существовать и иное, считавшееся высшим. Боккаччо и некоторые другие биографы утверждают, что брак Данте оказался несчастливым. Но ничего определенного об этом неизвестно; верно лишь то, что брак этот был заключен без всякой романической подкладки: это было нечто вроде делового уговора, чтобы исполнить общественный долг,- один из тех браков, которых и теперь немало.