Гамлетовский периодъ
Приѣлась, однако, вскорѣ фальстафовщина, не могъ художникъ такой тончайшей душевной организации долго пить изъ кубка наслаждения, не ощутивъ горечи на днѣ его. Есть что-то символизирующее творческое настроение самого Шекспира, когда онъ заставляетъ воцарившагося и вошедшаго въ сознание своихъ высокихъ обязанностей Генриха V отстранить отъ себя надѣявшагося процвѣсть Фальстафа и безжалостно при всѣхъ сказать своему недавнему собутыльнику: "Я тебя не знаю, старикъ". Перестаетъ знать и Шекспиръ такъ недавно еще всецѣло владѣвшее имъ безпечальное отношение къ жизни. Наступаетъ третий периодъ въ его художественной дѣятельности, приблизительно обнимающий годы 1601--1609, периодъ глубокаго душевнаго мрака, но вмѣстѣ съ тѣмъ периодъ создания величайшихъ литературныхъ произведений новаго человѣчества.
Первое предвѣстие измѣнившагося настроения и миропонимания сказалось въ комедии "Какъ вамъ это понравится" (As you like it), въ психологии утомленнаго жизнью меланхолика Жака. И все растетъ эта меланхолия, сначала только тихо тоскующая, но быстро затѣмъ переходящая въ порывы самаго мрачнаго отчаяния. Все покрывается для умственнаго взора великаго художника черною пеленою; онъ во всемъ сомнѣвается; ему кажется, что "распалась связь временъ", что весь миръ провонялъ, какъ тухлая рыба; онъ не знаетъ, стоитъ-ли вообще жить. Предъ нами развертывается страшная драма противорѣчий реальной жизни съ высшими стремлениями въ "Гамлетѣ"; отчаявшийся художникъ даетъ намъ картину крушения лучшихъ политическихъ идеаловъ въ "Юлии Цезарѣ"; показываетъ въ "Отелло" ужасы, скрытые подъ розами любви; даетъ потрясающее изображение неблагодарности самыхъ близкихъ людей въ "Лирѣ" и неблагодарности толпы въ "Кориоланѣ"; показываетъ на очень хорошихъ по существу людяхъ губительное обаяние земного величия въ "Макбетѣ". Но не въ одномъ земномъ отчаялся такъ глубоко задумавшийся надъ цѣлью бытия художникъ. Вещь самая страшная для человѣка XVI столѣтия, да еще англичанина -- онъ усумнился даже въ загробной жизни; для него безсильны утѣшения религии.
ѣстѣ съ тѣмъ въ этомъ безграничномъ отчаянии было скрыто самое благотворное зиждущее начало. Огромное душевное волнение привело въ движение всѣ силы великаго дарования, дало окончательное развитие орлиному полету его художественнаго гения. Какъ буря заставляетъ океанъ выбросить на радость людямъ таящиеся на днѣ его лучшие перлы, такъ и здѣсь глубина отчаяния подняла со дна все лучшее, что было заложено въ душу избранника. Органически нуждаясь въ душевномъ лѣкарствѣ -- иначе жить было нечѣмъ, a тѣмъ болѣе говорить,-- Шекспиръ Гамлетовскаго периода создаетъ рядъ самыхъ благородныхъ образовъ, когда-либо данныхъ всемирною литературою. Какъ въ сказкѣ, то же самое копье, которое такъ глубоко ранило его тоскующее сердце, и вылѣчило его. Съ однимъ презрѣниемъ къ людямъ ничего великаго не создашь. Нуженъ восторгъ, нужно глубокое убѣждение, что какъ ни скверенъ миръ, но есть въ немъ и праведники, изъ-за которыхъ спасается градъ нашего бытия. Пусть правъ Гёте, впервые давший ключъ къ пониманию натуры Гамлета, какъ слабость воли при яркомъ сознании долга, пусть Гамлетъ только страстенъ, но нерѣшителенъ, глубокъ, но лишенъ свѣжести непосредственности. Но кто же не подпадаетъ подъ обаяние его высокаго духа, кто въ духовномъ сообществѣ съ нимъ не становится лучше и чище? A что уже говорить о лучезарныхъ явленияхъ Корделии и Дездемоны, о бѣдной Офелии! Всѣ онѣ сотканы изъ какого-то тончайшаго эѳира поэзии, всѣ погибаютъ, потому что не могутъ вмѣстить въ себѣ зло жизни и сколько-нибудь приспособиться къ ней. Даже злодѣйская чета Макбетовъ погибаетъ отъ избытка совѣсти. A сколько еще остается высокихъ сердецъ среди второстепенныхъ лицъ великихъ трагедий, въ особенности въ "Лирѣ".
ѣлая галлерея волшебно-нѣжныхъ и самоотверженныхъ женщинъ и благороднѣйшаго духа мужчинъ, созданная въ мрачную полосу третьяго периода, показываетъ, что пессимистическое настроение художника было порождено не только созерцаниемъ зла мира. Оно имѣетъ свой источникъ и въ томъ, что въ душѣ его, подъ влияниемъ думъ о смыслѣ жизни, создался очень высокий идеалъ назначения человѣка. Онъ былъ такъ строгъ къ миру, потому что хотѣлъ его видѣть совершеннымъ.
"Тимонѣ Аѳинскомъ", и величайшаго въ мирѣ художника постигла неудача: человѣконенавистникъ Тимонъ не удался Шекспиру, характеръ его мало мотивированъ. Очевидно, одна злоба не заключаетъ въ себѣ творческаго начала. "Тимонъ Аѳинский" -- это какъ бы злокачественный нарывъ, вызванный душевною тоскою художника.
