Периодъ примирения съ жизнью.
И если мы обратимъ внимание на то, что "Тимонъ Аѳинский" относится къ самому концу мрачнаго периода, къ 1609 г., то мы, чтобы продолжать медицинское сравнение, будемъ имѣть основание видѣть въ "Тимонѣ" какъ бы вскрытие нарыва мизантропии, изъ которой теперь совершенно удалился гной человѣконенавистничества. Наступаетъ свѣтлый периодъ примиреннаго искания душевнаго мира и спокойствия.
Переходомъ къ этой полосѣ шекспировскаго творчества можно считать "Антония и Клеопатру" и "Перикла". Въ "Антониѣ и Клеопатрѣ", талантливый, но лишенный всякихъ нравственныхъ устоевъ хищникъ изъ "Юлия Цезаря" окруженъ истинно-поэтическимъ ореоломъ, a полупредательница Клеопатра геройскою смертью въ значительной степени искупаетъ свои прегрѣшения. Особенно же ощутительно начало новаго настроения въ "Периклѣ", гдѣ явственно проступаетъ главный мотивъ 4-го периода -- отечески-нѣжное созерцание жизни сквозь призму любви къ дѣтямъ и вообще семейнаго чувства.
"Генрихѣ VIII", обнимаетъ всего только З--4 года и 3 пьесы -- такъ назыв. "романтическия драмы". Изъ нихъ "Цимбелинъ" и "Зимняя сказка" принадлежатъ къ пьесамъ второстепеннымъ и только въ "Бурѣ" гений Шекспира опять сказался во всемъ блескѣ своей обобщающей силы, создавъ одностороннее, но необыкновенно яркое воплощение некультурности черни въ лицѣ пьянаго дикаря Калибана.
ѣдняго периода все обстоитъ благополучно, тяжелыя испытания вводятся только для того, чтобы слаще была радость избавления отъ бѣдствий. Клевета уличается, невинность оправдываетъ себя, вѣрность получаетъ награду, безумие ревности не имѣетъ трагическихъ послѣдствий; любящие соединяются въ счастливомъ бракѣ.
ѣ нѣтъ, однако, нечего приторнаго, потому что чувствуется истинная примиренность. Мудрецъ изжилъ личныя чувства; онъ видитъ нарождение новаго поколѣния, которое будетъ любить, будетъ счастливо, будетъ хоть на время очаровано жизнью. Онъ видитъ, что жизнь есть, такимъ образомъ, круговоротъ свѣтлыхъ и мрачныхъ явлений и искренно примиряется съ нею. Онъ перестаетъ возиться съ собственною психологиею, его занимаетъ только счастье близкихъ ему молодыхъ существъ. Поэтическия дѣвушки, созданныя теперь -- Морина изъ "Перикла", Пердита изъ "Зимней сказки", Миранда изъ "Бури" -- это уже не восторги любовника, какъ Джульета, не упоение мужа, какъ Дездемона, a тихое любование счастливаго отца.
Чрезвычайно заманчиво желание многихъ шекспирологовъ видѣть автобиографическую символизацию въ заключительной сценѣ "Бури", этой послѣдней самостоятельной пьесы Шекспира.
ѣмъ ставший волшебникомъ Просперо устроилъ съ помощью своихъ чаръ счастливый бракъ дочери и возвращается на недобровольно покинутую родину. Достигнувъ всѣхъ завѣтныхъ цѣлей, Просперо отказывается отъ своего владычества надъ подвластнымъ ему миромъ волшебныхъ духовъ. "Отъ этихъ силъ теперь я отрекаюсь",-- восклицаетъ онъ. -- "Лишь одного осталось мнѣ желать: мнѣ музыки небесной нужны звуки". Для осуществления своего отречения онъ уничтожаетъ самый источникъ своей волшебной власти, жезлъ и книгу съ магическими заклинаниями:
"Я раздроблю тогда мой жезлъ волшебный,
A книгу такъ глубоко потоплю,
".
Рѣшение это совершенно неожиданно и совершенно не нужно для хода пьесы. Но оно получаетъ яркий смыслъ, если увидѣть тутъ рѣшение бросить литературную дѣятельность, которая обняла весь кругъ человѣческихъ страстей, человѣческихъ страданий и радостей. Шекспиръ тоже величайший волшебникъ, ему подвластны величайшия чары слова, при помощи которыхъ онъ, какъ Просперо, то насылалъ на души самыя страшныя бури, то навѣвалъ человѣчеству золотые сны. Но все это уже сдѣлано. Чародѣй-творецъ все испыталъ, все изобразилъ, все истолковалъ, ему нечего больше сказать. Книга жизни прочитана и можно ее закрыть.