XVII.
Психологическое единство творчества Шекспира.
Если незначительны разногласия между шекспирологами относительно хронологической послѣдовательности пьесъ Шекспира, то, въ общемъ, они мало расходятся теперь и въ группировкѣ ихъ. Было время, когда пьесы Шекспира группировали по сюжетамъ и получалась группа комедий, группа трагедий, хроники изъ английской истории, римския трагедии. Эта группировка вполнѣ искуственна и, соединяя въ одно пьесы разныхъ эпохъ, разныхъ настроений и разныхъ литературныхъ приемовъ, ни въ чемъ не уясняетъ эволюции творческихъ настроений Шекспира. Одна только хронологическая группировка дѣйствительно поучительна, давая картину хода духовной жизни великаго писателя и измѣнений его мировоззрѣния. Съ тою же ошибкою на 1--2 года можно приблизительно установить, что творческое настроение Шекспира прошло 4 стадии, пережило 4 периода.
Намъ кажется, что стоитъ вдуматься въ послѣдовательность этихъ эпохъ, чтобы придти къ двумъ важнымъ выводамъ:
ѣтопись его собственныхъ переживаний.
ѣнѣ творческихъ настроений Шекспира, повидимому столь разнообразныхъ, есть, все таки, психологическое единство, опять таки какъ результатъ того, что передъ нами не объективное сочинение на разныя темы, a живая лѣтопись души, закономѣрное развитие духа великаго философа жизни.
Испоконъ вѣку принято усматривать въ сочиненияхъ Шекспира вершину объективнаго отношения къ воспроизводимому. Бѣлинский въ самой ранней изъ своихъ статей ("Литературныя мечтания"), когда онъ считалъ художническое безстрастие главнымъ достоинствомъ писателя, заставляетъ Шекспира "взять равную дань и съ добра и съ зла"; драмы Шекспира, изъ которыхъ "каждая есть миръ въ миниатюрѣ", говорятъ зрителю: "такъ было, а, впрочемъ, мнѣ какое дѣло".
Такое отношение къ Шекспиру какъ бы подтверждается еще и безконечнымъ разнообразиемъ темъ, имъ разработанныхъ, разнообразиемъ страстей, имъ изображенныхъ, разнообразиемъ эпохъ, привлекшихъ его творческое внимание. Можетъ ли, въ самомъ дѣлѣ, идти рѣчь о какомъ либо отражении личности писателя, который съ одинаковою силою поэтическаго паѳоса изображалъ и воплощение страсти Отелло и воплощение рефлексии Гамлета, преступную совѣсть Макбета и страдания жертвы чужой безсовѣстности Лира, Яго и Кассио, Брута и Антония?
ѣния не можетъ быть относительно того, что творчество Шекспира лишено субъективнаго элемента, что Шекспиръ только одною своею необыкновенною способностью вдумываться въ чужую психологию достигъ такого великаго мастерства.
ѣ настроения, которыя они переживаютъ. Но есть субъективность и другого рода, которая выражается въ интересѣ къ явлениямъ опредѣленнаго разряда, въ выискивании того, что особенно соотвѣтствуетъ потребности даннаго момента душевной жизни, во внимании къ тому, что бередитъ или успокаиваетъ душевныя раны этого момента.
ѣния выбора жизненныхъ и историческихъ явлений для воспроизведения взглянуть на творчество великаго драматурга, то предъ нами развернется вполнѣ цѣльная симфония отзвуковъ его душевныхъ переживаний и обрисуется естественная смѣна переливовъ той окраски, въ которой являлась жизнь предъ созерцавшимъ ее высокимъ духомъ Шекспира.
Было время, когда жизнь захватывала Шекспира только со стороны сладкихъ чаръ своихъ, вначалѣ высоко-поэтическихъ, какъ мимолетное видѣние любви Ромео и Джульеты, затѣмъ просто жизнерадостныхъ, какъ y Фальстафа. Но подъ приманкой ароматныхъ цвѣтовъ наслаждения тонкое чувство творца Гамлета очень скоро распознало запахъ гнили и разложения, и мрачное настроение Гамлетовскаго периода раскрыло зрителю Шекспировскаго театра весь ужасъ нашего бытия. Умъ менѣе разносторонний ограничился бы этимъ мрачнымъ миропониманиемъ, манящимъ къ себѣ своею стройностью и нравственнымъ ригоризмомъ. Но въ Шекспирѣ было слишкомъ много жизненныхъ силъ, чтобы удовлетвориться однимъ инертнымъ отрицаниемъ. Вотъ почему онъ, въ концѣ концовъ, изжилъ пору отчаяния, и творчество его закончилось гармоническимъ аккордомъ послѣднихъ "романическихъ" пьесъ. Здѣсь снова жизнь полна очарования, но уже не для насъ, a для нашихъ преемниковъ въ жизни, которые въ свою очередь послѣ поры очарования пройдутъ весь ужасный циклъ разочарования, чтобы въ концѣ концовъ успокоиться на мысли о круговоротѣ мирового процесса. Если подвести все это подъ философскую схему, то передъ нами полное воплощение въ художественной формѣ великаго закона развития мирового процесса, установленнаго Гегелемъ. Предъ нами тезисъ, антитезисъ и синтезисъ понимания сущности жизни.
ѣе мудреными словами, то передъ нами схема душевной жизни великаго мудреца. Онъ былъ очарованъ жизнью, пока въ немъ кипѣли молодыя силы; онъ почувствовалъ горький привкусъ жизни, когда угаръ первыхъ упоений прошелъ; онъ примирился съ темною стороною жизни, когда въ его собственномъ домѣ снова расцвѣла молодая жизнь. Но это примирение не есть обычное довольство состарившагося и устроившаго свои дѣлишки человѣка. Это та мудрость, которая сквозь мелкую суету жизни увидѣла очертания вѣчности. Такова общая схема душевной жизни Шекспира. Конечно, не Шекспира -- дѣльца, a Шекспира -- творца, когда онъ, переставая принадлежать самому себѣ, безгранично высоко подымался надъ интересами мышьей бѣготни повседневной жизни.
Присмотримся теперь къ нѣкоторымъ деталямъ этой схемы.