I.
"Скудость" биографическихъ свѣдѣний о Шекспирѣ.
Биографическия свѣдѣния о величайшемъ драматургѣ христианскаго периода жизни человѣчества, несомнѣнно, далеко не соотвѣтствуютъ той безграничной славѣ, которою окружено его имя. Благодаря этому, главнымъ образомъ, могла возникнуть нелѣпая и пошлая въ своей основѣ Шекспиръ-Бэконовская теория, которая не хочетъ примириться съ тѣмъ, чтобы какой-то ничтожный актеръ могъ написать такия великия произведения.
Но скудость биографическихъ свѣдѣний о Шекспирѣ и значение этой скудости несомнѣнно преувеличены.
ѣдкая, въ самомъ дѣлѣ, биография великаго драматурга не начинается съ цитирования извѣстныхъ словъ Стивенса, одного изъ первыхъ по времени серьезныхъ шекспирологовъ:
"Все, что извѣстно съ нѣкоторою степенью достовѣрности относительно Шекспира -- это то, что онъ родился въ Стратфордѣ на Авонѣ, тамъ женился и прижилъ дѣтей, отправился въ Лондонъ, гдѣ былъ сначала актеромъ, писалъ поэмы и драмы, вернулся въ Стратфордъ, сдѣлалъ завѣщание, умеръ и былъ похороненъ".
ѣтъ тому назадъ, въ значительной степени сохраняютъ свою силу вплоть до нашихъ дней. И дѣйствительно, фактовъ, непосредственно касающихся Шекспира, со временъ Стивенса почти что не прибавилось.
ѣстѣ съ тѣмъ, однако, безпримѣрная тщательность, съ которою Шекспиромъ занимались и продолжаютъ заниматься прямо цѣлыя сотни изслѣдователей не могла остаться безплодной. Изучена до послѣднихъ мелочей та обстановка, въ которой сложилась жизнь и литературная дѣятельность Шекспира. И то, что среда, затѣмъ историческия и литературныя условия эпохи могли дать Шекспиру, извѣстно теперь превосходно. A то, что крылось въ индивидуальныхъ условияхъ его великаго гения, вообще не подлежитъ констатированию. Какъ ни плодотворенъ самъ по себѣ исторический методъ изучения писателей въ связи съ фактами ихъ биографии, этотъ методъ почти теряетъ свое значение въ примѣнении къ такимъ необычайнымъ проявлениямъ творческаго гения человѣчества, какъ Шекспиръ. Безграничная глубина проникновения въ душу человѣка, составляющая основную черту Шекспира, по самому существу своему не можетъ находиться въ какомъ-бы то ни было соотвѣтствии съ тѣми реальными условиями мелкобуржуазнаго прозябания, въ которомъ проходила личная жизнь этого изобразителя душевныхъ движений царей, полководцевъ и всемирно-историческихъ героевъ. Если бы мы даже знали каждый шагъ жизни Шекспира въ Стратфордѣ, гдѣ онъ прожилъ весь тотъ периодъ, когда складывается духовный обликъ человѣка, то это ни мало не подвинуло бы насъ къ объяснению великой загадки нарождения такого необычайнаго дарования въ такихъ обыкновеннѣйшихъ житейскихъ условияхъ. Стратфордъ существовалъ не одно столѣтие до Шекспира и продолжаетъ существовать три вѣка послѣ него и не далъ ни одного даже второстепеннаго писателя,-- ясно, слѣдовательно, что въ условияхъ жизни этого городишки не было ничего такого, чтобы благоприятствовало развитию литературныхъ наклонностей.
ѣчные, общечеловѣческие типы, такъ же какъ онъ самъ переносилъ дѣйствие своихъ драмъ въ самыя различныя эпохи и страны и этимъ ставилъ ихъ внѣ времени и пространства, такъ и собственное его творчество не подчинено въ своихъ коренныхъ основанияхъ условиямъ времени и пространства. Кромѣ безусловно второстепенныхъ мелочей и отдѣльныхъ выражений въ великихъ произведенияхъ Шекспира (въ слабыхъ вещахъ есть сильные слѣды эпохи), мы не можетъ доискаться даже того, гдѣ въ нихъ сказался англичанинъ. Тѣмъ болѣе, значитъ, будетъ безполезно, безплодно и безцѣльно, если мы начнемъ въ этихъ созданныхъ для всѣхъ временъ и народовъ вершинахъ всемирнаго творчества искать стратфордскаго торговца съѣстными припасами или лондонскаго второстепеннаго актера. Самое обильное количество биографическихъ фактовъ столь же мало можетъ уяснить Шекспира, какъ не уясняетъ величественное впечатлѣние, которое производитъ какая-нибудь уходящая подъ небеса гора, если мы начнемъ доискиваться, изъ чего эта громада состоитъ: изъ гранита, доломита, диорита, базальта и т. д.
ѣкоторые шекспирологи стараются доказать, что Шекспиръ -- человѣкъ Возрождения по преимуществу. Въ этомъ много правды. Но вѣдь и Возрождение -- понятие обнимающее, по меньшей мѣрѣ, два вѣка и настолько общечеловѣческое, что, зародившись въ Италии, нашло вотъ яркое выражение въ Стратфордѣ.
"скудость" фактовъ, непосредственно освѣщающихъ жизнь Шекспира. Ихъ куда больше, чѣмъ въ утверждении Стивенса, болѣе сказанномъ для краснаго словца, чѣмъ вѣрномъ. Ихъ мало не безусловно, а только по сравнению съ тою огромною славою, которою пользуется Шекспиръ. Про другихъ писателей его эпохи, самыхъ знаменитыхъ даже, извѣстно тоже очень мало, но только по отношению къ нимъ не такъ напряжено любопытство. Нужно помнить, что, несмотря на небывалый расцвѣтъ театра и драматической литературы при Елизаветѣ, въ обществѣ относились съ крайниvъ пренебрежениемъ не только къ актерамъ, которые должны были пристраиваться въ качествѣ "слугъ" (servants) къ какому-нибудь знатному лорду, но и вообще къ драматической литературѣ. Уважали авторовъ поэмъ, ученыхъ, знатоковъ древности, но драма считалась низшимъ родомъ искусства, и такое выдающийся ревнитель просвѣщения, какъ Бодлэй, пожертвования котораго положили основание знаменитой "Бодлеанѣ" (библиотекѣ оксфордскаго университета), поставилъ условиемъ, чтобы на жертвуемыя имъ деньги не приобрѣтались драмы и "тому подобная дрянь".
ѣятелямъ театра, вполнѣ понятно, почему современники, столь внимательно слѣдившие за ходомъ событий въ жизни всѣхъ многочисленныхъ вельможъ Елизаветинскаго двора, не удѣляли ровно никакого внимания низменной въ общемъ представлении сферѣ театральныхъ фигляровъ. Вслѣдъ за самымъ виднымъ изъ новѣйшихъ биографовъ Шекспира -- Голиуэль-Филипсомъ (Halliwel-Phiilips), справедливо указываетъ другой извѣстнѣйший шекспирологъ Доуденъ въ своемъ предисловии къ такъ называемому Ирвинговскому изданию Шекспира, что еще меньше, чѣмъ о Шекспирѣ, сохранилось точныхъ свѣдѣний о знаменитѣйшихъ современныхъ ему драматургахъ: Марло и Флетчерѣ. И на этомъ основании Доуденъ приходитъ къ формулировкѣ, которой давно бы пора вытѣснить слова Стивенса:
"Мы должны удивляться по отношению къ Шекспиру не тому, что мы такъ мало, a тому, что мы такъ много о немъ знаемъ".
ѣ обусловливается тѣмъ, что шекспирология проявила необычайно строгое критическое отношение въ провѣркѣ биографическихъ свѣдѣний о великомъ драматургѣ. Она, напр., не считаетъ достаточно достовѣрными тѣ факты, которые сообщилъ первый обстоятельный биографъ Шекспира -- Роу. Лѣтъ восемьдесятъ послѣ смерти Шекспира Роу на основании показаний старожиловъ, собранныхъ актеромъ Бетертономъ, составилъ связный разсказъ о молодыхъ годахъ великаго стратфордца, напечатанный въ изданномъ Роу въ 1709 г. собрании сочинений Шекспира, вмѣстѣ съ другими собранными Роу преданиями о жизни Шекспира. Биография Роу долго являлась безспорнымъ и обильнымъ источникомъ, до тѣхъ поръ, пока въ концѣ XVIII в. во всѣхъ странахъ не начался тотъ величайший интересъ къ Шекспиру, который Гете характеризовалъ словами: "Shakespeare und kein Ende". Стали добиваться абсолютно точныхъ, документально подтверждаемыхъ данныхъ и Роу былъ признанъ собраниемъ болѣе или менѣе достовѣрныхъ анекдотовъ. Если съ такою же строгостью отнестись ко всѣмъ инымъ жизнеописаниямъ дѣятелей прошлаго -- то можно съ увѣренностью сказать, что значительнѣйшая часть литературно-биографическаго материала испытаетъ судьбу написаннаго съ величайшею любовью къ истинѣ труда Роу.
ѣйшия изыскания наиболѣе авторитетныхъ биографовъ Шекспира могутъ быть сведены къ слѣдующимъ даннымъ.
