Глава шестнадцатая
КАМПАЛЬДИНСКОЕ СРАЖЕНИЕ
Итак, мы добрались до того единственного сражения, в котором участие нашего героя не вызывает никакого сомнения. Скорее всего, он сражался достойно, выдающегося героизма не проявил, да и с чего бы? Обычно так проявляют себя либо профессиональные воины, либо потерявшие всё люди, загнанные в ловушку, как дикий зверь. Ни то ни другое не применимо к молодому Данте, который был полон радужных надежд, ни одна из которых еще не омрачилась разочарованием.
Конечно, вовсе не Кампальдинское сражение натолкнуло создателей «Ада Данте» на мысль сделать Данте стопроцентным бойцом. Просто они грамотно сложили архетипы: ад, Средневековье, крестоносцы. Нашему герою и выбора-то не оставалось. Конечно, его могли еще вывести в роли черного мага, что имело под собой больше если не оснований, то хотя бы ассоциаций. Но такой образ меньше подходит для боевика. Хотя колдовство в «Аде Данте» тоже присутствует.
Посмотрим, как воспринимается Данте-воин по версии «Dante’s Inferno» (игры и аниме). А потом вернемся к нашему методу реконструкции и будем воссоздавать подлинный батальный опыт нашего героя на основании исторических данных.
Ниже процитированы отзывы анонимных интернет-пользователей, людей, явно привыкших к изображению кровавых сцен. И даже они порой признают, что жестокости в «Dante’s Inferno» многовато:
«кровь, насилие и расчлененка»;
«игра “Dante’s Inferno” довольно кровавая и жестокая. Главный герой будет нарубать врагов своей косой, разрывать на части и даже потрошить. Адские создания нарисованы очень хорошо и выглядят впечатляюще. В игре “Dante’s Inferno” ад представлен во всей своей красе, повсюду мучаются люди, купаясь в собственной крови, а демоны истязают их плоть в страшных пытках. Стоны и вопли ужаса раздаются со всех сторон...
К чему это я? Да к тому, что если бы мне показали эту игру лет так в десять, то я, наверное бы, всю свою оставшуюся жизнь мучился от ночных кошмаров. Поэтому не покупайте и не качайте эту игру своим младшим братьям или маленьким детям. Нет, если вы конечно хотите кого-то сделать заикой, то эта игра идеально подходит»;
«в игре “Dante’s Inferno” мы будем преимущественно сражаться, нашинковывая врагов длинной косой и испепеляя их Святым распятием. Если сравнивать ее с другими играми, то я бы сказал, что боёвка тут от “God of war”, с ее знаменитым нажиманием кнопок при завершении смертельных ударов и боях с боссами. Перемещение в ней от “Принца Персии” с его карабканьем по стенам, веревками и прыжками. Боев и путешествий в “Dante’s Inferno” 50 на 50»;
«в игре будут попадаться несложные головоломки, которые могут доставить проблемы, ну об этом позже. В общем, игра очень шустрая и динамичная и с лихвой оправдывает присвоенный ей жанр — кровавый слэшер»;
«в принципе ничего сверхнового в ней нет, мы будем так же, как и в большинстве игр такого жанра, отчаянно кромсать врагов своим длинным оружием, при этом набирая комбоудары. Для уничтожения адских созданий у нас есть коса смерти и распятие, это основное оружие, другого не будет. Помимо двух этих приспособлений, мы можем использовать и магию, которая будет открываться по мере прохождения».
... Зачем же из поэта сделали такого монстра?
Мы поразмышляем об этом чуть позднее, а пока вернемся к нашему видению Кампальдинского сражения.
* * *
С утра всех опять подняли затемно. Собирались, ежась от холода,- в горах май словно и не наступал. Проезжая в поисках своего отряда, Алигьери стал невольным свидетелем столкновения Корсо с главнокомандующим. Аймерик де Нарбонн уже в который раз безуспешно повторял Барону приказ - засесть во время сражения в засаде сбоку по левому флангу. Корсо слушал его с явным пренебрежением:
- Ваша французская стратегия неплоха, но я больше верю в яростный натиск моих конников. Против них не устоит никто.
- Твои конники останутся в резерве и нападут, когда порядок аретинцев будет смят после нашего первого броска. Ты понял?
- Хорошо, добрый рыцарь, но не забывай: то, что тебе заплатили много денег за эту вылазку, еще не делает тебя нашим вожаком. Вот так-то.
Де Нарбонн не выдержал:
— Мы на войне, а не на пьяной драке в твоем квартале. Знаешь, что бывает с мятежниками?
Барон состроил непонимающее выражение лица:
— А при чем тут мятеж? Мы идем сражаться за благо и процветание нашей милой родины. Нашей! А тебя наняли руководить безмозглыми пополанами, а вовсе не моими благородными рыцарями. Посему давай делать свое дело и не мешать друг другу.
Аймерик заорал так, что с ближайшего дерева слетела стая воробьев:
— Так и сражайтесь вашим благородством! К чему вам французские стратеги и новейшие арбалеты?! Давайте, воюйте вашим благородством и дешевыми годендагами, сделанными косорукими гентскими пьяницами! Расшаркни-тесь перед аретинцами, может, они окажутся благороднее вас и сдадутся без боя! А мне не нужны ваши грязные флорентийские деньги! Я уезжаю туда, где ко мне относятся с должным уважением!
В этот момент к ним подъехал архиепископ Флоренции:
— Корсо, сын мой, что я слышу?! Ты не повинуешься главнокомандующему, которого Церковь благословила на помощь нашему народу? Это грех, за который можно дойти и до отлучения.
Презрительная ухмылка на лице Барона мгновенно сменилась подобострастной улыбкой:
— Что вы, святой отец! Я повинуюсь и служу Церкви подобно верному псу. Просто негоже моим рыцарям сидеть в засаде, будто ночным разбойникам. Но если ваше высокопреосвященство сочтет нужным...
— Сочтет, — веско подтвердил архиепископ. — И помни, сын мой: не сносить тебе головы, коли ослушаешься приказа господина де Нарбонна.
Проговорив эту речь, архиепископ повернулся к Айме-рику, стоящему с угрюмым выражением лица:
— Не сердись, мой рыцарь, на заблуждения брата твоего. Вижу, он раскаялся и вернется на путь истинный.
— Хотелось бы верить, ваше высокопреосвященство, — с сомнением отозвался де Нарбонн.
Вскоре, едва дождавшись светлых сумерек, войско выступило. Идти пришлось по крутым, неудобным горным дорогам. В одном месте кобыла Данте встала, не желая спускаться по тропинке, пригодной разве что для коз. Рядом уже стояли другие лошади. Всадники переговаривались, собираясь повернуть обратно. Начали роптать на де Нарбонна, заведшего войско в непроходимые дебри. Однако выяснилось, что они сами сошли с дороги, выбранной командиром, и вынуждены были снова на нее вернуться. Несмотря на острые камни, она оказалась вполне проходимой для конницы.
Так, потихоньку, преодолевая трудности, они все же изрядно срезали угол и вышли к аретинскому лагерю быстро и с неожиданной стороны.
начали выскакивать вооруженные воины.
— Незаметно двигайтесь под прикрытием деревьев к той роще, что слева, — приказал Аймерик де Нарбонн Кор-со Донати, — в бой пойдете по тройному сигналу трубы. Упаси бог выступить раньше!
— Хорошо, — буркнул Барон и сделал знак своим конникам следовать за ним.
Армия спешно перестраивалась. Вперед вырвались лучники, готовые стрелять по неприятелю, как только он приблизится на досягаемое расстояние. В это время французские конники, стоявшие во втором ряду, тесно сгруппировались, касаясь стременами друг друга. Отряд деи Черки расположился чуть поодаль, за ним стояли копьеносцы и арбалетчики. Данте, случайно оказавшийся на пригорке, смог увидеть больше остальных и залюбовался красотой этого порядка. Однако де Нарбонну, расположившемуся на склоне холма, похоже, что-то не нравилось, он оглядывал ряды, сердито нахмурившись. Вдруг взгляд командующего упал на Алигьери, и Аймерик сделал молодому человеку знак приблизиться. Данте удивленно оглянулся: может, де Нарбонн имел в виду еще кого-то. Но тот снова нетерпеливо махнул рукой. Пришлось беспрестанно понукать кобылку, чтобы протиснуться сквозь лучников, рядом с которыми к тому же стояли помощники и подавальщики.
— Ты ведь родственник этому вашему Донати, — утвердительно произнес французский рыцарь. — Скачи ему вдогонку, пусть вернется, опишет полукруг позади войска и скроется в засаде не слева от поля, а справа.
— Вы полагаете, он послушает меня? — поинтересовался Данте.
Аймерик сделался еще более суровым:
— Если не послушает, отвечать будешь ты.
В совершенно испортившемся настроении Алигьери ехал к роще, в которой засел отряд Барона.
— Пришел, родственничек, — отреагировал Барон не оборачиваясь. — Это хорошо. У нас здесь правильная война, не то что у твоего осла Вьери.
— Де Нарбонн велел передать приказ: твоему отряду следует переместиться в противоположную рощу, справа от поля, — произнес Данте отчетливо, без всякого выражения.
Корсо расхохотался:
— Откуда ж этому наемному французишке знать, что мне следует. Этого и я сам пока не знаю... а, впрочем, нет, обманул, уже знаю!
Одним прыжком вскочив с земли, Барон пронзительно засвистел. По роще пролетел шум — хруст веток, топот, ржание. Всего несколько минут — и отряд конников собрался на краю рощи вокруг своего командира. Алигьери осторожно отклонил большую густую ветвь, чтобы посмотреть на поле, и тут же отпустил ее обратно, пораженный зрелищем. Аретинцы перестали быть медлительными. Они неслись во весь опор, готовясь врезаться в самый центр флорентийского войска.
— Ну что, родственничек, покажем им? — подмигнул Корсо и, хлестнув коня, вынесся из-под прикрытия деревьев.
Данте колебался всего несколько мгновений, потом вслед за Бароном выехал на поле. За время, пока он искал Донати, оно сильно изменилось. Вместо красивого воинского порядка царил полнейший беспредел. Орали люди, свистели стрелы, метались ржущие лошади.
— Вперед! Раздавим гибеллинских шавок! — раздался мощный рык Корсо.
Хаос тут же прекратился. Данте сам не заметил, как уже мчался вместе со всеми навстречу неприятелю. Что-то просвистело перед глазами. Он чуть не упал. Качнулся назад, удивленно сжимая в руке кусок поводьев, срезанных стрелой. В этот момент оглушительно взвыли трубы — увы, гибеллинские. Лошадь Алигьери вздыбилась, завертелась, чуть не споткнувшись о труп своего собрата, потом понесла. Он видел, что летит прямо на строй вражеских лучников и копьеносцев, и не мог ничего сделать.
Данте понятия не имел, как будет сражаться. Все приемы, выученные на сборах, вдруг забылись. Несмотря на это, он вовсе не испытывал страха, хотя голова немного кружилась, придавая происходящему нереальность.
на земле, его лошадь растерянно заметалась.
— Фьоренца!!! — радостно закричал рядом какой-то воин и бросился в гущу гибеллинов. Свистнула стрела, ударив его в плечо. Всадник удержался в седле, хотя лицо его перекосилось от боли. Алигьери бросился к нему. В этот момент их обоих начали окружать конные гибеллины. Они оказались так близко, что копье стало бесполезным. Данте успел выхватить меч, но он тоже был бессилен против железного шара на цепи, которым гибеллины выбивали противника из седла. Ему удалось увернуться, но он едва не свалился самостоятельно. Проскакивая совсем близко от одного аретинца, он успел нанести ему удар, правда, не опасный. Рана только разъярила воина. Он закричал, призывая собратьев. Кольцо вокруг Алигьери и еще нескольких флорентийцев сомкнулось. Враги явно собрались взять их в плен. Данте ясно понял, что живым не дастся. Обратившись мысленно к Пресвятой Деве, он изо всех сил пришпорил лошадь и, размахивая мечом, поскакал прямо на ощерившиеся копья.
Но что это? Разъяренные лица гибеллинских конников исчезли, сменившись удаляющимися спинами. Враги отступали, напуганные неожиданным и бешеным натиском бойцов Барона. Точнее: удирали в смятении. Их настигали, поражая копьями и дротиками. Аретинцы падали, страшно крича. Совсем немного времени прошло — и все Кампаль-динское поле покрылось их трупами. А Корсо объезжал место сражения с таким хозяйским видом, будто проверял прилежность работников в своей мастерской. Время от времени он начинал преследовать какого-нибудь аретинца, догонял и безжалостно расправлялся с ним длинным копьем.
Заглядевшись, Данте не заметил подскочившего аретинца. Они сцепились в поединке, но долго махали мечами впустую. Потом Алигьери удачно наклонился на скаку и немного рассек круп вражеской лошади. Хлынула кровь. Это сломило остатки боевого духа аретинца, он перестал сражаться и погнал раненое животное на другой конец поля к своим.
— А ты не так плох, родственничек! — услышал Данте голос Донати. Отвечать не хотелось, да Барон и не нуждался в разговорах. Снова выбрав себе жертву, он хлестнул коня и погнался, примеряя копье. И тут из-за кустов показались де Нарбонн с архиепископом.
— Он все-таки ослушался, — мрачно сказал Аймерик, — надо привлечь его к суду за неповиновение.
Его высокопреосвященство улыбнулся:
— Боюсь, что он невиновен. Он выполнял приказ более высшего командования, чем ты, сын мой.
— Какого же? — не понял французский рыцарь.
— Господа Бога, — веско ответил архиепископ, — похоже, мы выигрываем сражение, и происходит это благодаря действиям мессира Донати.
красивую вещь — например золотую дарохранительницу или ажурный столик. Но всякий раз он вспоминал ростовщика-отца и его охватывала гадливость.
Как ни странно, после этого явно удачного сражения он чувствовал себя крайне разочарованным. Победа оказалась сомнительной ценностью. Она открывала торговые пути для многих флорентийских купцов, но отнимала возможность возвращения на родину для изгнанников, которые также могли принести пользу родному городу. К тому же Алигьери было обидно за своего командира. Деи Чер-ки, несмотря на рыцарские шпоры, вел себя куда менее доблестно, чем его давний соперник Корсо.
Тем не менее военная удача на время примирила их. Они сели за один стол — Донати, деи Черки, де Нарбонн и архиепископ. Аймерик более не имел к Корсо претензий и вообще выглядел довольным. Вьери напился как свинья и порывался горланить песни о глупых гибеллинах и их срамных девках. Потом вспоминал о его высокопреосвященстве, сидящем рядом, и замолкал, чтобы через несколько минут открыть рот снова. Барон, улыбаясь, оглядывал всех, но в его улыбке проскальзывало что-то хищное.
Данте выпил с ними кубок вина, и реальность вновь поплыла, открыв ему милое лицо возлюбленной. Но видение не принесло долгожданного мира душе. В глазах Беатриче он увидел гнев и обиду. Надо было найти ее как можно скорее, чтобы объясниться, но он состоял конником в отряде деи Черки и не мог вернуться во Флоренцию раньше остальных.