Предисловие |
VI
В произведениях В. Шекспира напрямую упоминаются только Гораций, Аристотель и Г. Спенсер. Иногда прямо видно, что В. Шекспир повторяет именно их мысли. Иногда, как это было показано выше, отчетливо видно, что В. Шекспир в своих произведениях приводит мысли других авторов, хотя В. Шекспир и не называет их имен, как, например, в пьесе "Генрих VIII" (I,1): "Each following day became the next day' master..." И латинское изречение гласит: "Учеником предыдущего дня является следующий день". Часто можно найти доказательства, что В. Шекспир намекает на мысли какого-то определенного автора. Конечно, есть случаи и странные и загадочные. И одним из таких загадочных случаев являются слова шута в "Двенадцатой ночи":
... быть честным человеком и хорошим хозяином не хуже, чем прослыть великим ученым.
(IV,2 перевод А. Кронеберга)
Как бы не была мала вероятность этого, но такая фраза в предшествующем "Гамлету" произведении провоцирует мысль о знакомстве В. Шекспира со словами грека Вакхилида в песне Клеоптолему Фессалийскому12:
Каждому своя честь:
Неиссчетны людские доблести;
Но одна между ними - первая:
Правя тем, что в твоих руках,
Правыми путеводствоваться мыслями.
В песне Липариону Кеосскому Вакхилид разъяснял:
Смело я крикну --
Ибо в истине все обретает блеск.
И чтобы ни у кого не было сомнений, о какой истине он говорит, Вакхилид в песне Аргею Кеосскому заметил:
... немногим лишь
Смертным дано прозревать грядущее.
Одинаковость мыслей В. Шекспира и Вакхилида можно проиллюстрировать словами А. Эйнштейна: "У человечества есть все основания ставить провозвестников моральных ценностей выше, чем открывателей научных истин". "Ибо тот, - разъяснял Сократ, - кто проникает в сущность звезд, атомов, вселенских коловращений, числа стихий и тому подобное, никогда не призовет на свою голову таких невзгод, как тот, кто затронет сущность человека".
Впрочем, то, что В. Шекспир мог и сам прочувствовать высказанное Вакхилидом, доказывают приведенные ранее слова Гамлета о мелочности всех дел людей по сравнению с делом связывания времен, наиболее доблестном и, по сей день, наиболее опасным. "Страшнее в мире нет недуга, чем связи с прошлым разорвать (Байрон)".
Сразу можно отметить, что вслед за А. Эйнштейном подавляющее большинство людей вовсе не считает зазорным признавать, что они путеводствуются всем чем угодно, но только не правыми мыслями, что и выражается в их способности прозревать будущее. Правда, для таких людей нелегкой проблемой является выяснение вопроса о том, как определить, чем на деле путеводствуется тот или иной человек. Первая же честь-доблесть позволяет любому человеку своевременно определять, путеводствуется ли какой-либо человек правыми мыслями или, безразлично чем, чем-то совершенно иным, уже по тому, чего этот человек не говорит.
Но главное, в чем обнаруживается родство мыслей В. Шекспира и Вакхилида содержится в словах последнего, что путеводствоваться правыми мыслями надо, "правя тем, что в твоих руках", то есть во все времена и в любых условиях.
"Одиссее" (II,276):
Редко бывают подобны отцам сыновья; все большею
Частию хуже отцов и немногие лучше.
Поэтому и В. Шекспир понимал, что связь времен осуществляют именно "сыновья", но только не тогда, когда они, как он написал во второй части "Генриха IV" (IV,5), "грехи отцов творят на новый лад". Понимая это, В. Шекспир, безусловно, должен был думать о том, что надо делать, чтобы сыновья были лучше отцов.
Точно так же, как одним своим примером невозможно передать другому свою способность мыслить диалектически, одним своим примером невозможно помочь другому человеку, даже своему сыну, стать человеком. Во всяком случае, как показывает пример Глостера в "Короле Лире", да и самого Лира, с детьми людей все обстоит вовсе не так просто, как с яблоками от яблони.
От "Генриха VI" до "Гамлета" утекло уже много воды. В. Шекспир уже понял много больше Горация, некогда утверждавшего: "Добродетель родителей - большое приданое". Поэтому в "Троиле и Крессиде" (I,3) он уже пишет по-другому:
Но помните: в деянья старины,
Известной нам, вносила так же жизнь
Немало искажений, чуждых планам
И очертаньям, что давала мысль
Намереньям начальным.
И кроме того, продолжает Шекспир:
Металл людей не поддается пробе
В лучах Фортуны; в них храбрец и трус,
Невежда и мудрец, дурак и умный,
Изнеженный и твердый - все равны;
Когда ж гроза и буря хмурят брови,
Различие, цепом могучим вея,
Отсеет легковесное все прочь,
А то, что ценно, что имеет вес,
Останется беспримесным и чистым.
"Гамлете" в слова напутствия Полония отплывающему во Францию Лаэрту:
И в память запиши мои заветы:
/Держи подальше мысль от языка,
А необдуманную мысль - от действий.
Будь прост с другими, но отнюдь не пошл.
Своих друзей, их выбор испытав,
Прикуй к душе стальными обручами,
Но не мозоль ладони кумовством,
С любым бесперым панибратом. В ссору
Вступать остерегайся, но, вступив,
Так действуй, чтоб остерегался недруг.
Всем жалуй ухо, голос - лишь немногим:
Сбирай все мненья, но свое храни.
Шей платье по возможности дороже,
Но без затей - богато, но не броско:
По виду часто судят человека;
................................................
В долг не бери и взаймы не давай;
Легко и ссуду потерять и друга,
А займы тупят лезвия хозяйства.
Но главное: будь верен сам себе;
Ты не изменишь и другим.
(I,3, перевод М. Лозинского)
Если бы даже В. Шекспир ничего кроме этих строк не написал, уже одни они могли бы образовать пьедестал вечного нерукотворного памятника ему, уже века служащего укором всем отцам, независимо от того, читали ли они В. Шекспира или не читали. Иоанн Златоуст учил: "Нерадение о детях есть величайший из всех грехов и в нем крайняя степень нечестия". И достигается эта крайняя степень тогда, когда в напутствие детям говорят: "Иди туда - неизвестно куда, за тем - неизвестно чем". А с какими намерениями это делалось в одноименной сказке - известно всем. А о тех, для кого после них - хоть потом, и говорить нечего.
Естественно, чтобы отправляющиеся в самостоятельное плавание по волнам жизни сыновья правильно и полностью восприняли подобные шекспировскому заветы, их необходимо готовить к восприятию этих заветов уже с детства.
Далее важно знать, что в подлиннике последние три строки начинаются и более энергично и более определенно: "This above all... - Это превыше всего..." Затем уже следует: "to thine ownself be true..." И, очевидно, во всех этих трех строках содержится то, о чем Эпитект говорил так: "Помни об общем принципе - и ты не будешь нуждаться в совете". Ведь, очевидно, невозможно заранее дать рецепты решений на все случаи жизни. Тем более, что сыновьям придется решать уже новые задачи, которых не решали их отцы. Кроме того: "Знание некоторых принципов легко возмещает незнание некоторых фактов (К. Гельвеций)". К тому же: "Если нет в голове идей, то не увидишь и фактов (И. П. Павлов)".
Помятуя об указании Х. Холланда, объяснение смысла слов "будь верен сам себе", и не только здесь, но и в сонете 123, можно найти в словах первого бандита из "Тимона Афинского" (IV,3): "... there is no time so miserable but a man may be true. --... нет такого ужасного времени, в какое человек не мог бы оставаться человеком".
Таким образом, Полоний говорит Лаэрту: всегда будь человеком (зная, что истинно в общем есть человек) и строй свои отношения с другими людьми соответствующим образом.
Но настоящий человек - это не стихийный человек, не случайное совпадение "элементов". Настоящим человеком не становятся по примеру, завету или подражанием. Подражанью вообще, как написал В. Шекспир в пьесе "Бесплодные усилия любви": "грош цена: и собака подражает псарю, обезьяна - хозяину..." Настоящий человек - это человек сознательный. Он сознательно принимает решение быть человеком. Поэтому он должен решать вопрос: "Быть или не быть (можно и "жить или не жить") человеком?" Вдобавок он должен решать, своевременно ли быть человеком.
Кстати, опять же, доказательства бывают и "от противного". Иногда бывает достаточно, как это делает Ричард II, начать с аргументов другой стороны:
А мысли о смиренье и покое
Твердят о том, что в рабстве у Фортуны
Так утешается в своем позоре
Колодник нищий - тем, что до него
Сидели тысячи других в колодках, -
И ощущает облегченье он,
На плечи тех, кто прежде отстрадал.
(V,5 перевод М. Донского)
Как справедливо заметил В. Шекспир в пьесе "Конец - делу венец" (IV,3): "How mightily sometimes we make us comfort of our losses!" Как мощно иногда мы создаем себе удобство из наших потерь.
а негодяй Яго:
"От нас самих зависит быть такими или иными. Наше тело - это сад, где садовник - наша воля. Так что если мы хотим сажать в нем крапиву или сеять латук, разводить иссоп и выпалывать тимиан, заполнить его каким-либо одним родом травы или же расцветить несколькими, чтобы он празднично дичал или же усердно возделывался, то возможность и власть распоряжаться этим принадлежит нашей воле. Если бы у весов нашей жизни не было чаши разума в противовес чаше чувственности, то наша кровь и низменность нашей природы приводили бы нас к самым извращенным опытам. Но мы обладаем разумом, чтобы охлаждать наши неистовые порывы, наши плотские влечения, наши разнузданные страсти" (I,3, перевод М. Лозинского). Заодно этими словами В. Шекспир пояснил и предшествующие слова Яго: "... я никогда не встречал человека, который бы знал, как любить себя". Кстати, этот же подлец несколькими строками ниже еще и говорит о своем понимании истины связи времен: "Есть много событий в утробе времени, которые жаждут народиться".
То есть, опять же, В. Шекспир говорит здесь о том, что нельзя быть человеком, не найдя предварительно разумного ответа на вопрос, "Быть или не быть человеком?" А ответ на этот вопрос невозможно дать, не решив предварительно вопроса о своевременности такого решения. А дать доказательство того, что быть человеком всегда своевременно, значит навсегда выбить главный козырь из рук тех, кто решает человеком не быть.
В. П. Комарова в цитировавшейся книге замечала: "Однако в монологе "Быть или не быть" идет речь о другом типе действия, которое названо "enterprise". В сочинениях шекспировской эпохи это слово означает, как правило, деяние, имеющее общественное, политическое или государственное значение, это не поступок частного лица, не просто личная месть. Гамлет говорит о действии, которое влечет за собой общественные потрясения". Действительно, как можно допускать мысль, что человек за несколько эпизодов до этого монолога трижды (!) сказавший, что он может расстаться со многим, "за исключением жизни, за исключением жизни, за исключением жизни", может затем думать о самоубийстве.
Пока цитата из книги В. П. Комаровой еще на виду, можно обратить внимание еще на один момент. В пьесе "Перикл" ее главный герой, характеризуя стоящую перед ним задачу, тоже употребляет слово "enterprise"
Но окрыляет душу
О такой награде ("in this enterprise")
Я смерти не боюсь.
(I. 1, перевод Т. Гнедич)
Вообще же, возвращаясь к "Гамлету", самая элементарная логика должна была подсказывать следующее. Если отец Гамлета был последним настоящим человеком, если "ему подобных... уже не встретить", если "быть честным при том, каков этот мир, - это значит быть человеком, выуженным из десяти тысяч", то перед Гамлетом обязательно должен был встать вопрос о своевременности быть человеком. Перед глазами же самого Шекспира стоял пример еще более трагичный - живой факел Д. Бруно. Это вспоминая его, В. Шекспир написал в "Зимней сказке":
А не тот, кто горит.
(II,3, перевод Т. Щепкиной-Куперник)
Кстати, в этой же пьесе В. Шекспир написал:
Как всегда кичится
(V. 1, перевод Т. Гнедич)
Из всего сказанного ранее В. Шекспиром вытекает, что любое решение любым человеком этого вопроса неизбежно сказывается на развитии общества, которое и составляют люди, принимающие вроде-бы частные, касающиеся только их решения. "Когда умножаются праведники, веселится народ...(Пр. 29,2)". Кстати, "Гамлет" стал последним произведением В. Шекспира, в котором он предъявлял претензии к времени.
Но уже в своих первых поэмах В. Шекспир указал и на одно из главных качеств человека - его понимание необходимости участия в делах общественных. "Как жалки только для себя усилья" - написал он уже в поэме "Венера и Адонис". "Тебя не дело общее волнует" - повторил он в поэме "Лукреция". Антоний в последних строках "Юлия Цезаря" сказал о Марке Бруте:
Он римлянин был самый благородный.
Из зависти лишь Цезаря убили,
А он один - из честных побуждений,
Из ревности к общественному благу.
( Перевод М. Зенкевича)
Нас зажигает небо, как мы - факел,-
Светить другим; ведь если добродетель
Не излучать, то это все равно,
Что не иметь ее...
"Мера за меру". I, 1, перевод М. Зенкевича)
В газете "Комсомольская правда" от 21 января 2000 г. в статье "Сейчас я веду диалог с Бомарше, Наполеоном и Распутиным" Э. Радзинский написал замечательные слова: "Крайне опасно долго не понимать истину". И В. Шекспир тоже понимал это. Он понимал, что только истиной можно "вычистить желудок грязный испорченного мира". А истину сеют не делами, - словами. А потому нельзя быть человеком, не сея постоянно в обществе понимания, что истинно в общем есть человек. Но он также понимал, что, скажи он лишнее, необдуманное слово, и в костер пойдут все его книги, в которых каждый чуткий к правде здравомыслящий человек может найти ответы на возникающие у него вопросы.
Именно для таких людей он сказал в конце трагедии "Король Лир":
The weight of this sad time we must obey,
Speak what we feel, not what we ought to say.
Сказать совсем не то, что мы сказать должны.
Эзоп говорил: "Муза познается в театре, Киприда в постели, а ум человеческий - в речах". Недаром Сократ просил: "Заговори, чтобы я тебя увидел". И до сих пор люди не могут разглядеть настоящего В. Шекспира, как сказал Г. Брандес, "в полном величии, в ярких и твердых очертаниях" именно по той причине, на которую Шекспир просто не мог напоследок не указать в пьесе "Генрих VIII" (III, 1): "Ведь правда любит действовать открыто".
Уже в пьесе "Как вам это понравится" он сказал: "Позвольте мне свободно говорить..." Но до сих пор не заметно людей, задающих себе вопрос, чего не мог свободно сказать В. Шекспир, а потому говорил об этом эзоповым языком. Теперь уже можно сказать, что не только во времена Шекспира, но и поныне, наверное, по пальцам можно будет сосчитать людей, которым может понравиться следующее, вытекающее из всего сказанного В. Шекспиром утверждение: думает раньше, чем делает только тот человек, который истинно знает, что истинно в общем есть человек. Ведь даже не сознавая этого, именно исходя из своего, безразлично какого понимания, что есть человек, человек соответствующим образом строит даже, например, свой дом, например, за высоким бетонным забором.
Выражения В. Шекспира зачастую грубоваты. Приводить некоторые цитаты было бы не совсем деликатно. Одним из таких выражений является утверждение В. Шекспира в "Двенадцатой ночи": "Умный дурак лучше, чем глупый мудрец". Учитывая философскую составляющую его творчества, по отношению к нему это утверждение можно было бы перефразировать так: "Умный дилетант лучше, чем глупый профессионал". А то, что последнее может иметь место, отмечено уже в житиях мусульманских святых: "Три вещи вредны для государства: глупый ученый, набожный невежда и мулла лицемерящий. Но еще вреднее человек, делающий второй шаг раньше первого. Впрочем, желающие всегда могут сами, читая Шекспира, убедиться, что у В. Шекспира можно найти подтверждение тому, что будет изложено в заключении.
обстоятельства, последствия и великое множество других факторов. То есть, таким решением человек всегда как бы совершает некую сделку, попадает в некую зависимость, а то и прямо в рабство. Именно подобное рабство имел в виду В. Шекспир, когда писал в "Юлии Цезаре":
Освободиться от своих оков.
(I,3 перевод М. Зенкевича)
Решение же быть человеком в любые времена, в любых обстоятельствах, с любыми последствиями, - это всегда решение свободного человека. Оно принимается на основе фактора единственного - истины. Эта истина может быть найдена и другими. Но когда она каждым человеком будет пропущена через сомнения и доказательства, когда каждый человек убедится в логичности, связности, закономерности вытекающих из нее выводов, когда каждый человек увидит связь этих выводов с практикой, увидит вслед за Гомером и Шекспиром, к чему ведет ее непонимание, тогда каждый человек может сказать вслед за Сенекой: "Что истинно, то мое".
12. Цитируется по книге "Античная лирика. Греческие поэты" Перевод с древнегреческого. - Составление, вступительная статья, примечания В. Е. Витковского. - М.: "РИПОЛ КЛАССИК", 2001.
Предисловие |